| Один из ведущих мастеров-камнерезов России петербуржец Сергей Фалькин рассказал о своих отношениях с камнем, о том, как рождаются идеи работ, и о том, что такое «фабержатинка». Сергей Александрович, по образованию вы журналист. Как получилось, что вашей профессией и основным занятием стало камнерезное искусство? Сергей Фалькин: Я с детства рисовал, что-то мастерил, писал стихи. И всегда была у меня дилемма между литературой и искусством. Однако для занятия искусством нужно специальное образование, навыки. Я решил пойти по легкому пути и после армии поступил на рабфак Ленинградского государственного университета. У нас был очень интересный курс: в одной группе со мной учился Леонид Парфенов, Марина Шишкина, которая потом возглавила факультет журналистики. Анатолий Грешневиков стал депутатом Госдумы еще при Горбачеве и до сих пор продолжает заниматься политикой. Мне тоже предлагали в политику, мол, нужны люди думающие, но мне так не казалось. Наверное, и правильно, что не пошел.Потом я быстро понял, что работа в газете — не очень мое. И, как это часто бывает, волей случая появилась возможность попасть в Эрмитаж, в редакционно-издательский отдел. Я проработал там пять лет и окунулся в этот мир с головой: целый огромный музей был в моем распоряжении. Думаю, что ни у одного студента Академии художеств такой возможности не было.Я уже тогда резал по дереву, дружил со многими реставраторами. Люди это были просто уникальные, очень интересные — по рукам и по судьбе. У меня была возможность задавать всем вопросы, даже дурацкие. И история искусств выстроилась, стала понятной: откуда взялись Энгр и Делакруа, что такое мазок Рембрандта… Потом мой приятель устроился в мастерские, которые занимались воссозданием Янтарной комнаты. Руководил работами Сан Саныч Журавлев, я принес ему свои «деревяшки», и он сказал: «Хорошо, оформляем». И это был целый год эйфории, работы с янтарем. Когда делалась флорентийская мозаика, я познакомился с камнем. Это было здорово, но как только начались перестроечные дела, я сразу закончил с государевой службой.В то мутное время мы открыли кооператив. Все с нуля — и бухгалтерия, и работа с людьми, и с материалом. Изготавливали камнерезные шкатулки для иностранцев, потом я стал делать каменную скульптуру и продолжаю уже 25 лет. Хотя по диплому я человек пишущий. Недавно ваши работы выставлялись в Эрмитаже в экспозиции «Пластика в металле и камне», о чем, наверное, в начале пути и не мечталось даже. Вы почувствовали нечто особенное? Сергей Фалькин: Наверное, я уже вышел из этого возраста. Желание прославиться со временем угасает — не в силу количества лет, а в силу пересмотра приоритетов. Это не самоцель.Если бы тогда, когда я работал в Эрмитаже, мне сказали, что мои работы займут здесь место, я бы не поверил. Тогда было бы ликование, радость, а сейчас собственный мир стал самодостаточным. Уже не хочется, чтобы за тобой бежали с просьбой об автографе, потому что это — суета. У меня дома две полки книг и журналов, где есть публикации мои и обо мне, но эти струны уже не отзываются. Есть вещи более важные и интересные — люди, мысли, идеи.Умом я понимаю, что это здорово, но особенного счастья, как у многих моих знакомых, почему-то нет. Если бы лет 15-20 назад мне предложили поставить памятник в Константиновском дворце, я горы бы перевернул, но нашел бы на это деньги, зубами бы выгрыз. А сейчас нет денег — и бог с ним. Времени жалко. Экспонаты, которые были представлены в Эрмитаже, — это ваш личный выбор или выбор музея? Сергей Фалькин: Куратор выставки Марина Лопато знает практически всех камнерезов и их работы, в том числе мои. Она говорила, какие работы музею хотелось бы иметь.Хотя сама коллекция современного камнерезного искусства в Эрмитаже началась с подарка. Максим Арцинович, московский предприниматель и коллекционер, передал музею дюжину работ, которые по большому счету составили ядро будущей коллекции. А так как работ было немного, то коллекцию стали пополнять — и через покупки, и через обращения к авторам. Некоторые ваши работы — цветы из камня — в духе произведений Фаберже… Сергей Фалькин: Я называю это «фабержатинкой», это наш кусок хлеба. Клиенты наслышаны, что Фаберже — это круто, дорого, престижно. Раньше состоятельные люди дарили друг другу кейсы и часы, но времена изменились, и сейчас преподносят работы «а-ля Фаберже» питерских или уральских камнерезов.Это, конечно, отнимает время от творчества, от искусства, но позволяет зарабатывать деньги и тратить их на то, что хочется делать. Где вы берете материал? Сергей Фалькин: Одно время я мотался за камнями самостоятельно. Ездил на Алтай, в Иркутск, искал, покупал. Сейчас можно отправиться в немецкий Идар-Оберштайн или на выставку, выбрать нужное на складе или на бирже и купить. Камни, которые мы используем, со всего мира. Моховой агат и кахолонг — из Казахстана, белореченский кварцит — с Алтая, магнезит — с Севера, обсидиан — из Армении, нефрит — иркутский, рейнбоу — это мексиканский обсидиан, кварц — полярный Урал, лазурит — Памир.Камень — материал очень трудоемкий, велика вероятность ошибки. Часто не знаешь, что внутри — какой рисунок, полость или трещина. И сделанную работу приходится начинать заново. Это не глина, когда все в твоих руках. Для себя я вывел формулу: камень не любит слабых, он не поддается. Но в то же время он не любит насилия и ломается. Камень нужно понимать, и тогда тебе, может быть, будет счастье. Как вы придумываете свои работы, что первично? Сергей Фалькин: Первична все-таки голова и то, что внутри. Большинство авторских работ я делаю не на заказ. Это сначала идея, мысль, которую я вылепил, потом под нее ищу камень. Хотя иногда привлекает и сам материал. К примеру, когда я делал работу под названием «Джаз» и лепил модель в пластилине, у меня уже было ощущение, что я работаю с кварцем — как она будет просвечивать, как играть.Какие-то идеи привожу из поездок, что-то приходит изнутри. Некоторое время назад я занимался танго, хоть и недолго. Но мне этот танец, сама по себе внутренняя страсть, заложенная в нем, очень нравится. А в прошлом году я побывал на петушиных боях на острове Ява. В результате родилась бронзовая скульптура — такое «Петушиное танго», борьба, которая превращается в танец. Есть еще работы «Аргентинское танго» и «Северное танго» — в тундре. Тангеро, который со мной занимался, сказал, что я очень точно угадал. Как человек, который сделал на заказ значительное количество подарков, вы можете дать практический совет: как выбирать, что дарить? Сергей Фалькин: Выбор настоящего подарка — это на самом деле тоже труд. В том случае, если речь не идет о попытке отделаться, конечно. Если ты хочешь принести человеку радость, ты должен думать только о нем. Рецепта нет, все зависит от того, кто и кому дарит, это всегда отношения тет-а-тет. О мечте Сергей Фалькин: Я родом с Байкала, хоть это и не совсем Север. Но мне всегда было это интересно. У меня есть идея сделать особую выставку — кругосветное путешествие вокруг Северного Ледовитого океана. Проехаться по нашему Северу, Аляске, Канаде, показать свои работы — шаманов, мамонтов, белых медведей, графику. А закончить у нас в Питере, но уже вместе с теми мастерами, которых в этом путешествии я бы собрал и привез. Впрочем, это такой глобальный проект-монстр, и я подозреваю, что он никогда не случится, потому что требуется вложить слишком много сил и средств. |
Опубликовано в РГ-Неделе-Северо-Запад (Северо-Запад) N6714 от 2 июля 2015 г.http://www.rg.ru/printable/2015/07/02/reg-szfo/falkin.html |
Публикации
Репортаж с камнем / Российская газета 2.07.2015
02
Июл
Июл